В 1993 г. на древнем памятнике Кафир-кала, в местности Рабатак (Афганистан), была найдена каменная плита, на которой имелась бактрийская надпись, содержащая первую достоверную генеалогию ранних кушанских царей, а также пантеон богов, чьи имена были известны прежде исключительно по монетам Канишки. Среди перечисленных божеств упоминается и Орлагно – древневосточное божество войны и победы, официально нашедшее свое признание в период правления этого царя. Автор данной статьи предлагает свою версию трансформации этого образа в зависимости от его местонахождения и времени почитания. В конце III – первых веках II тыс. до н.э. на территории Ирана, Средней Азии и Индии были расселены индоиранские племена, разделившиеся на самостоятельные группы – индоариев и иранцев, что повлияло на возникновение древних цивилизаций (иранской, индийской, среднеазиатской), впоследствии оказавших влияние на развитие других очагов мировой культуры.
Юг Средней Азии и север Афганистана именовался Бактрией. Располагаясь на пути следования кочевников, а впоследствии – на активно функционирующих торговых дорогах, культура бактрийцев изначально стала представлять собой своего рода “слоеный пирог”, образованный рядом последовательных исторических напластований, возникших под воздействием как внутренних преобразований, так и внешних влияний. При этом внешние “инъекции” на протяжении всей истории не оказывались столь сильными, чтобы полностью подменить собой или вытеснить собственно бактрийские традиции, несмотря на значительную степень имплементации иноземных культур.
Одним из мощных миграционных инфильтраций для Бактрии в это время явилось расселение здесь андроновских племен, относящихся к восточной группе индоиранских племен, во многом изменивших мировоззрение местных жителей, что нашло отражение в их религиозных верованиях и культуре. Среди наиболее ярких и своеобразных памятников, возникших под влиянием этих переселенцев, является полиритуальный могильник Бустон VI, для которого характерны различные формы обращения с умершими и связанные с ними культовые воззрения, что было необычно для данной древнеземледельческой ойкумены и неизвестно в практике пастушеских племен. В структуру некрополя были введены символические погребения с глиняными поделками, которые связаны с погребальной сферой и поэтому не могут рассматриваться вне ритуального контекста. Найденные терракотовые поделки представляют собой изображения обнаженных мужчин с имевшимися с одной или с двух сторон торса прочерченными параллельными линиями и с бронзовым жезлом в виде двупалых или трехпалых ветвей. Н. Аванесова, например, идентифицирует их с небесными мифологическими персонажами индоариев типа Варуна, Индра, Сарасвати, имеющих отношение к воде и к нижнему царству, обосновывая это тем, что “в ведических учениях боги наравне с людьми являются конкретными персонифицированными силами, олицетворяющими явления природы, имеющими прямое отношение к жизни людей. Статуэтки же в свою очередь были связаны с теми или иными символами природных стихий”.
Ранние религиозные представления индоиранских народов после их расселения включали две противоположные божественные силы: у иранцев – ахура и дэвы, у индоариев – дэва и асуры. При этом первая группа божеств считалась благой, а вторая – вредоносной. Главой группы дэвов был один и тот же Индра (вероятно, – сила, плодородие). У индоариев он стал великим и почитаемым богом, являющимся главой пантеона Ригведы – бога грозы и войны. Индра – воплощение воинской доблести и признанный “царем богов”, впоследствии стал одним из основных хранителей мира (локапалы), ответственный за восток. По другой версии, царство Индры находится на небесах – в райской обители богов и героев. Главный его космогонический подвиг – убийство дракона – демона Вритры (vrtra – “препятствие”), сковавшего течение рек, за что Индра называется Vrtrahan “убийца Вритры”.
В иранской мифологии функции Индры выполняет Митра, а титул Индры – Вритраган – превратился в особое божество Вэртрагну, спутника и помощника Митры. Индра же стал злокозненным демоном.
Вэртрагна (авест.), Вархран (пехл.), Бахран (фарси) в иранской мифологии олицетворяет бога войны и победы. В “Авесте” (“Яшт” 14) описаны перевоплощения Вэртрагны в ветер, быка, коня, верблюда, вепря, коршуна (или сокола), барана, козла и, наконец, в прекрасного воина. В образах птицы варэгна (сокол Варган) и барана – инкарнации Вэртрагны – изображался фарн, символ царской власти.
В VI в. до н.э. Средняя Азия вошла в состав Ахеменидской империи, государственной религией которой был провозглашен зороастризм. Он не вытеснил из народных верований поклонение стихиям, магию и т. п. Позже в зороастрийский пантеон были включены протоиндоиранские божества – Анахита, Митра, Вэртрагну, имеющие широкое признание, которым поклонялись не только персы, но и многие другие иранские племена.
Усложнение социально-политической организации древних азиатских государств и развитие института царской власти у Ахеменидов способствовали выделению особого “царского” огня, который горел в течение всего срока правления царя и гасился после его смерти (или низложения) и в связи с возжиганием огня его преемника. Эта традиция существовала в период правления Парфян и Сасанидов, и таковым был объявлен огонь Вахрам (Вехран), названный в честь Вэртрагны и учреждавшийся по случаю военной победы или восшествия на престол. В Бактрии, возможно, также возжигались подобные огни, где Орлагно ассоциировался с иранским Вэртрагно.
В эллинистический период (IV в. до н.э.) поселившиеся в Иране греки и македонцы стали строить храмы в честь своих богов, а эллинским и иранским жрецам и магам повелевалось совершать совместное богослужение и приносить жертвы. Персы в Иране продолжали чтить Ахура Мазду, Анахиту, Митру, Вэртрагну, македонцы – Афину и Геракла. Это разграничение, скорее символическое, чем действительное, является исключительно ценным свидетельством в совершенно новой картине взаимоотношения религий двух групп населения, условия жизни которых заставляли их оставаться вместе, но поклоняться разным божествам. Исключительным почетом пользовался у греков и македонцев на Востоке Геракл, в честь которого строились храмы. Так, в одном из них на городище Масжид-и Солайман археологами были найдены изваяния с изображением его подвигов, а также бронзовые статуи музыкантов, танцовщиц и сатиров, позволившие реконструировать целые тиазы.
Ко II в. до н.э. среди пестроты религиозных культов, учений и школ в Передней и Средней Азии начинает постепенно выявляться некое единство: боги самых разных религий вступают в “династийные браки”, происходит их объединение, создается некий единый религиозный язык. В честь Анахиты, Митры и Вэртрагны стали строиться храмы с изображениями, унаследованными у греков и македонцев .
Итогом этих преобразований стало иконографическое преображение Геракла в Вэртрагну. Возможно, эта преемственность может иметь тому свое объяснение в наличии некоторой схожести при описании их внешнего облика и в мифологических сказаниях, где и тот, и другой олицетворяли силу, мужество и отвагу, избавителя от бед и спасителя.
Свидетельством слияния в Иране эллинистического героя и древнеиранского бога может служить небольшое придорожное святилище Геракла в Каллинике, высеченное в скале горы Бехистун, рядом с большой надписью Дария. Геракл Победоносный изображен здесь полулежащим с чашей в руке. О том, что ему поклонялись и греческие, и иранские богомольцы, свидетельствует уже само местоположение этого святилища. Если иранцы, проходившие мимо по торговому пути под Бехистунской скалой, совершали приношения и молились о защите Вэртрагна, то греки взывали к благодетельной мощи своего бога.
В искусстве Парфии Геракла стали изображать в не свойственных для эллинского героя костюмах, о чем свидетельствует статуя из храма-склепа в Нимруд-Даге на юге Анатолии, созданного по приказу царя Антиоха I Коммагенского. Здесь Геракл изображен в высокой заостренной тиаре на голове, что, по мнению исследователей, представляло уже какое-то местное божество, по-видимому, Вэртрагну. Несмотря на присутствие в композиции статуй “греческих” божеств и греческих надписей под ними, нимрудагская композиция несет на себе собственно иранский стиль, своими корнями уходящий в ахеменидское время. Это отражается не только в изображении одежды персонажей и их колоссальных размеров, во много раз превосходящих человеческий рост, но и сценах встречи и рукопожатия бога и царя, а также передачи Антиохом короны своему сыну – преемнику, что возвещает о создании нового мотива иранского искусства инвеституры.
В III в. до н.э. на территории Бактрии складывается Греко-Бактрийское царство, следовавшее эллинским культурным традициям. Приблизительно в первой половине I в. н.э. здесь возникает новое – Кушанское – царство. Его правители так же, как и греко-бактрийские, вводят в свой пантеон образы эллинистических божеств, изменив некоторое их функциональное назначение, возводя их в ранг божеств-покровителей царствующей династии. Подтверждение тому – изображения и надписи на монетном чекане, среди которых фигурирует и образ Геракла.
Начиная с правления Канишки I в кушанском пантеоне основным божеством наряду с другими стал почитаться Орлагно, который на монетах Канишки и Хувишки представлен в одежде, отличной от парфянских образцов, при этом аналогичной кушанскому царю. Головной убор его увенчан головой птицы, в правой руке – копье, левая рука покоится на мече с рукояткой в виде орла.
Некоторые иконографические соотношения парфянского и бактрийского искусства позволяют сделать вывод о сближении и развитии образов Геракла-Веретрагны и Орлагно в искусстве Бактрии с начала образования здесь Греко-Бактрийского царства до падения Кушанского. При этом, по нашему мнению, можно выделить нижеследующие этапы трансформации.
Первый из них отражен в находке из Ай-Ханум (III – II вв. до н.э., Афганистан) – бронзовой статуэтке “юного Геракла” с палицей, одевающего на себя венец. Это одна из наиболее известных композиций, повторявшаяся и варьировавшаяся не одним поколением ваятелей греко-римского мира, которая нашла свое отражение как в искусстве, так и на монетном чекане разных правителей Греко-Бактрийского царства, что свидетельствует об изображении героя в качестве божества-покровителя.
Для второго этапа характерной является терракотовая плитка из Кара-пичока, изображение на которой трактуется как образ Геракла-Вэртрагны (III – IV вв. н.э., Таджикистан). Она иконографически близка к терракоте из Бараттепа (подъемная, Узбекистан), фигура на которой идентифицируется с образом героя-змееборца Индры Вэртрагны, побеждающего змея. Поза бараттепинского персонажа повторяет позу карапичокской фигуры с поднятой правой рукой и опущенной левой; сходна и манера изображения тела с выделенными половыми органами. Но если у бараттепинской голова героя перехвачена налобной лентой, то голову карапичокской венчает высокая зубчатая корона. Аналогичны шейные украшения; на плечи карапичокской фигуры накинуто некое подобие звериной шкуры, завязанной на груди узлом. Ноги обоих персонажей обуты в высокие, доходящие до колен “сапоги”, возможно, это поножи, обозначенные косыми насечками. В поднятой правой руке герои держат занесенную над головой палицу; бедра опоясаны перевязью, украшенной косыми насечками, к которой прикреплен опущенный вдоль правого бедра колчан. Бараттепинский персонаж в левой руке придерживает лук.
Подобный набор реалий: головной убор, наплечник либо накидка, вооружение (палица, лук с колчаном, а иногда и меч) и поножи – характерен для античных изображений обнаженных мифических героев Греции и Рима и в разработке иконографии Геракла. Данные образы в терракоте Карапичока и Бараттепа имеют синтезированные черты греческого и иранского ваяния.
Третий этап трансформации проявился на терракотовой пластинке из Термеза. У представленного на ней персонажа из атрибутов Геракла сохранились лишь палица и меч-акинак. Отличие персонажа от вышепредставленных образцов в том, что он одет в рубаху, подпоясанную дополнительно ремнем-портупеей, распашной кафтан, наброшенный на плечи, узкие штаны со спадающими складками и мягкие низкие сапожки. Его облик свидетельствует об отходе от греческих образцов изображения Геракла и о выработке собственного ирано-бактрийского стиля изображения божества Вэртрагны-Орлагно. Данная терракотовая плитка подъемная, но, судя по стилю изображения и анализу одежды, она, возможно, датируется II в. н.э. Изображение божества с военными атрибутами могло ассоциироваться с защитниками престола. При этом палица и меч имели и свое символическое значение, олицетворяя залог благосостояния и безопасности всего рода и безграничную власть его обладателя, что в условиях формирования имперского культа царя приобретало важное политическое значение.
Четвертый этап развития этого образа характеризуют медальонный и скульптурный персонажи, происходящие из Халчаяна (I в. до н.э. – I в. н.э., Узбекистан). Скульптурный персонаж, трактованный раннее как “Геракл”, сохранился фрагментарно, что затрудняет представление о его одежде. Персонаж на медальоне, названный “наследником престола”, одет в наброшенный на плечи длинный кафтан, штаны, а на голове – коническая шапка. По нашему мнению, “Геракл” во дворцовой композиции и “наследник престола” – бактрийский Орлагно, символизирующий силу и мощь царской власти и являющийся хранителем культа предков, могут найти подтверждение в расположении данных образов рядом с правителями. Повсеместное строительство династийных храмов в Кушанском государстве в период правления Канишки и Хувишки от Матхуры до Северной Бактрии, прославление царского дома, его предков способствовало выдвижению такого божества, как Орлагно. Поклонение предкам и изображение их в роли царей правящей династии официально культивировалось государством, что являлось одним из важных аспектов внутренней политики и идеологии Кушан, а Орлагно в данном случае играл роль защитника государства.
Таким образом, пример одного образа божества может стать еще одним свидетельством о близком родстве народов, населяющих сегодня Индию, Иран и Среднюю Азию. Образ Индры-Варуны – Вэртрагны – Орлагно – бога-героя войны, силы и мощи получил распространение по всему следованию индоарийских племен и оставался популярным вплоть до распространения на этой территории ислама.
Литература
1. Martha L. Carter. Kaniska’s Bactrian Pantheon in the Rabatak Inscription: The Numismatic Evidence // Proceedings of the 5th Conference of the Societas Iranologica Europaea held in Ravenna.. Vol. I Ancient & Middle Iranian Studies. Edited by Antonio panaino & Andrea piras. Milano, 2006.
2. Аванесова Н. Предметное письмо доисторической Бактрии // Transoxiana. Ташкент, 2004.
3. Ригведа. Мандалы I – IV. М., 1989.
4. Авеста. Избранные гимны / Пер. с авестийского и комментарии проф. И. М. Стеблин-Каменского. Душанбе, 1990.
5. Дандамаев М. А., Луконин В.Г. Культура и экономика древнего Ирана. М., 1980.
6. Boyce M. On the Zoroastrian Temple Cult of Fire // JAOS. 1975. No. 95.
7. Гиршман Р. М. Религии Ирана от VIII в. до н.э. до периода ислама // Культура Востока. Древность и раннее средневековье. Л., 1978.
8. Луконин В. Г. Малая история искусств. М., 1980.
9. Словарь античности. М., 1989.
10. Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М., 1987.
11. R. G?bl. System und Chronologie der M?nzpr?gung des Kuеanreiches. Vienna, 1984.
12. Пугаченкова Г. А. Геракл в Бактрии // Из художественной сокровищницы Среднего Востока. Ташкент, 1987.
13. Абдуллаев К. О культе Геракла в Бактрии (некоторые вопросы иконографии) // История материальной культуры Узбекистана. Вып. 22. Ташкент, 1988.
14. Пугаченкова Г. А. Скульптура Халчаяна. М., 1971.
Наталья Шагалина